Писатель Алексей Никитин: Киевлянам никогда не нравилась архитектура их города

13 октября в «Edukatorium» cостоится презентация романа Алексея Никитина «Маджонг» в переводе на украинский язык, вышедшего в свет в харьковском издательстве «Фабула». Алексей Никитин,  лауреат престижных литературных премий, пишет необыкновенно талантливую прозу, ткет насыщенный увлекательными событиями и населенный неординарными персонажами «киевский текст», удивительно тонко передает дух эпохи, будь это современность либо позднесоветские времена: — Алексей, вас можно поздравить с выходом романа «Маджонг» в переводе на украинский в Харьковском издательстве «Фабула». Это первый перевод на украинский вашего произведения? А кто переводчик? — «Маджонг» не первая моя книга, вышедшая в украинском переводе. В прошлом году та же «Фабула» издала «Victory Park» на украинском. «Маджонг» перевела Якименко, «Victory Park» — Меренкова. Но и до этого на украинском выходили некоторые мои рассказы, какие-то из них я переводил сам. — Кто из украинских политических деятелей мог быть прототипом Петра Незгоды из романа «Санитар с Институтской»? Николай Михновский отчасти? — Отчасти да. — Испытываете ли ностальгию по Киеву 1970-1980-х? Вот начала читать ваш роман «Victory Park», а там с первых страниц речь идет о повальном дефиците самого необходимого и о фарцовщиках. Но в то же время довольно тонко передана атмосфера Киева в еще «дочернобыльскую» эпоху, радостного Крещатика в цветущих каштанах, которые тогда не было необходимости пересаживать ежегодно... — Нет у меня ностальгии ни по советскому Киеву, ни по советской жизни. Наша память избирательна, она сохраняет лучшее, вытесняя неприятное и болезненное. Киев второй половины прошлого века был провинциальным городом, в котором жестко пресекались любые неординарные проявления в культуре, творчестве, общественной жизни. Возможно, дочитав роман, вы заметите, что он вовсе не о «повальном дефиците», это только черта того времени, заметная, но не самая важная. — Каким он был для вас, тот Киев, еще не столь изуродованный грядущими застройками в исторической части города? — Киевлянам никогда не нравилась архитектура их города. Откройте газеты начала ХХ века — все, что мы сейчас пытаемся сохранить, все, построенное в те годы, критиковалось жестко и, кстати, заслуженно. Отзвуки той критики можно найти и на страницах киевских повестей Виктора Некрасова, написанных в 60-70-е. В городе было всего несколько ярких, оригинальных зданий, остальное строилось по шаблонам своего времени. Так было и в 60-е, и в 70-е, и позже. Архитектура — честное искусство, она точно передает вкусы и стиль времени. Современная архитектура Киева точно так же сохранит стиль нашего времени. — Что, на ваш взгляд, сильно изменило характеры людей, которые раньше ходили друг к другу в гости просто «на огонек»? — Ничего не изменило. Люди те же, характеры те же, и в гости ходят, только не на огонек, а после звонка по мобильному телефону. — Кстати, помните, во время вашего круглого стола на тему «Киев 1970-х-1980-х гг.» вместе с Владиславой Осьмак и фотографом Владимиром Фалиным, состоявшегося в августе в фонде «Изоляция» в рамках выставки, посвященной Энди Уорхолу, Владимир Фалин заметил, что теперь у людей в Украине четко сформировался «образ врага» и есть люди, настолько зомбированные, что забывают о том, что,  кроме врагов, существуют ведь и друзья. Как вы думаете, основной виной этому «поиску врагов» вокруг поспособствовала излишняя политизация населения? — Это вопрос к Владимиру Фалину. Советская пропаганда формировала «образ врага» на протяжении всех десятилетий мирной послевоенной жизни. Врагами были Америка, Китай, Ватикан и еще множество стран и организаций. Куда ни кинь — всюду враг. Лет пять назад я бы сказал вам, что люди с опытом советской жизни просто приучены искать врага, но сейчас у нас другая, намного более тяжелая ситуация, и вещи нужно называть своими именами предельно точно. В стране война, и говорить следует о враге, а не только об его образе. — Что вы думаете о тотальном переименовании киевских улиц в связи с «декоммунизацией»? Я видела уже в примечаниях к новой карте Киева отмечено, что планируется переименовать проспект Героев Сталинграда в проспект Владимира Ивасюка, а бульвар Дружбы народов — в бульвар Мыколы Михновского. Конечно, проспект Ивасюка — это достойно Киева, но неужели мы собираемся вовсе стереть память о подвиге народа в годы Второй мировой войны? — Одно время в Киеве и Крещатика не было — переименовали. Потом вернули. С одними переименованиями киевляне соглашаются, с другими — нет. Общее всегда состоит из частного, и если говорить об изменении киевских топонимов, нужно рассматривать каждый случай отдельно. Возьмем приведенный вами пример с бульваром Дружбы народов. Вот уже четвертый год представители народов России с российским оружием в руках демонстрируют свое понимание дружбы народов, убивая в Украине граждан Украины: украинцев, евреев, русских, азербайджанцев, армян, грузин, и список этот не окончательный, он пополняется каждый день. Вам не кажется, что название бульвара, о котором вы вспомнили, в этой ситуации звучит издевательски? — Алексей, ваше имя попадает в лонг-листы престижных российских литературных премий, в 2014 году вы стали лауреатом «Русской премии» 2014 года за роман «Victory Park». А почему на родине, кроме премии им. Владимира Короленко в 2000 году, вас особо не выдвигают? Наверное, мало у нас все-таки премий, недостаточно широк их диапазон? — Анна, вы опять задаете вопрос, адресовать который нужно не мне. Его и адресовать-то некому. Кто те загадочные люди, которые «особенно не выдвигают»? Никто и не должен этого делать. За два последних года у меня вышла книга на русском, две в украинских переводах и одна на французском. Вы действительно считаете, что этого недостаточно, чтобы чувствовать свою востребованность? — Можно ли утверждать, что для международного сообщества российские литературные премии, которыми отметили писателя, котируются выше, чем украинские? Престижность российских литературных премий заключается в более высоком профессионализме членов жюри и экспертов, большей популярности? — «Международному сообществу» глубоко безразличны как российские премии, так и украинские. Чтобы украинский автор был интересен издателям и читателям в других странах, он должен писать о вещах, которые им интересны, и делать это так, как, кроме него, не сделает никто. — Алексей, вы продолжаете творить «киевский текст» в лучших прозаических традициях, о которых говорят после текстов Михаила Булгакова и Константина Паустовского, и я предполагаю, что после «Victory Park» может родиться и еще не менее захватывающий и пронзительный роман о Киеве? — Может. А может и не «родиться». Кто ж знает? Справка. Никитин Алексей Сергеевич (родился 7 января 1967 года в Киеве) — русскоязычный украинский писатель. В 1990 году окончил физический факультет Киевского университета им. Т. Г. Шевченко. Работал инженером по радиационной медицине (1990-1992 гг.), предпринимателем, разрабатывал аварийную систему пылеподавления Объекта «Укрытие» Чернобыльской АЭС. Затем занялся журналистикой, издавал журнал «Фабула», был редактором альманаха «Арьегард». В 2014 году вел рубрику «Diario Ucraino» («Украинский дневник») в итальянской газете l’Unita. Член Национального союза писателей Украины, Украинского центра Международного ПЕН-Клуба. • Лауреат премии им. Владимира Короленко (2000) за книгу «Рука птицелова»; • Роман «Истеми»: Лонг-лист премии НОС (Новая словесность) Россия, 2011; • Роман «Маджонг»: Лонг-лист премии «Большая книга», Россия, 2012. • Роман «Victory Park». Лауреат «Русской премии» 2014. Живет и работает в Киеве.